29.4.09
28.4.09
Урбанистический критерий Чиффы-Шпенгелера
Город перестаёт быть культурным по Шпенгелеру, когда в нём
начинают неорганично смотреться астрономические события (рассвет, закат, звёздное небо, ...)
начинают неорганично смотреться астрономические события (рассвет, закат, звёздное небо, ...)
27.4.09
26.4.09
25.4.09
Сказка про Заборье
Ну, это, короче, тема про туман.
Короче, есть в Ленобласти деревня. Деревня как деревня, куры, коровы, козы, даже конь есть, правда, давно уже не ретивый, но не суть. Ну и есть в деревне жители, ну какая ж это, блин, деревня будет без жителей, сами врубаетесь.
Ну и делать-то жителям этой деревни особо нечего: с утра козы, коровы, да вечером коровы, а днем, вы ж вообще не поверите, на огороде надо париться, ну вообще напряг, ну вы понимаете, ага. И надо этот напряг как-то снимать, а огненная вода уже не прёт, потому что, ну блин, ну кто в деревне и вдруг огненной воды да и не пьёт, это кем короче вообще быть надо, каким монстром духовного подвига, чтоб в деревне да огненной воды вообще не пить, ни в праздник, ни после работы, ни вообще никогда? Вот то-то.
Ан накося вот, выкуси. Точнее, выкури, потому что знают жители про понтовую траву. А откуда они про нее, спросите знают, да?
Короче живет в дерене той один чувак, зовут его Петя, а про фамилию вообще все забыли, потому что ну кому , блин, нужны эти фамилии, особливо на деревне? Петя и Петя. Вон у одного чувака фамилия вообще была Авалокитешвара, и чего? Никто не парился, все знали, что его Вася зовут, и вообще не парился никто – ну, вы догоняете.
И вот жил этот Петя себе и жил, и была у него за деревней, ближе к лесу, в теньке таком неприметном, в секретном особенном месте делянка, и там он… Ну да, правильно, как же ещё, там он ганджу выращивал, никакой её гадостью не поливал, и вообще, правильный был чувак и конкретный, и ганджа у него была не хуже, ага.
Ну, то есть, это он сам, конечно, считал, что у него место такое секретное и заныканное тщательно и теперь его никто и не выкупит, что он ганджу курит, даже когда он весь радостный по деревне шатается и коровам до козам встречным дхарму проповедует и кур бьёт по баше их куриной стоеросовой дубиной в надежде в них дзэн вдолбить – хотя, блин, станет вот как-нибудь такая курица просветленной, и как её хавать потом?
Так вот, короче, думал Петя, что никто не выкупит, что у него вообще делянка при лесе есть. Ну а народ вообще в деревне шустрый был и до ганджи охотливый, хорошую траву за километр учует и по запаху найдет с такой точностью, что любая собака от зависти цвета искомой травы станет. И –да-да-да, стали они у него коноплю дербанить. Петя их начал увещевать, мол, дербанщики в следующей жизни становятся радиоактивными поганками. А жители че – они послушают, покивают улыбчиво и дальше дербанят себе, и ещё про запас заныкивают, типа чтобы не кончилась вообще никогда.
Ну Петя так жил себе, жил, и его эта вся тема как-то раз вообще конкретно запарила. И вот сидит он весь на плотной такой измене у себя в сарае, ищет сеточку металлическую покруче забор сварганить вокруг своей делянки, чтоб ламера туда вообще не совались, и монополия чтоб у него одного была, ну и короче да, все дела. И вот лезет он за пассатижами, чтоб значит забор реальный склепать, и видит – лежит на верстаке крапаль. Петя на него немного так напряжно смотрит, но вместе с тем и в предвкушении весь. И вот берет он свою трубочку, как водится её из кармана достает, кладет в неё тот крапаль, ну и короче начинает его курить. Курит себе, курит, да, но что-то чувствует – его не прет. Но он бывалый, думает: «Щас ещё покурю, должно попереть, ибо вообще на какой такой конкретной измене надо сидеть вообще, чтоб с такого крапаля и не перло?» и ещё курит.
И вот, является ему после какой-то там уже не второй даже по счёту затяжки сам Джа, и спрашивает: «Ну чё, чувак, галимо, да? Коноплю, небось, дербанят, ламера позорные?»
Петя говорит: «Ну да, такая вот лажа со мной приключилась, вот смотрю, короче: один только крапаль нашел, и тот чудом, не иначе, блин, точняк, ты подстроил, Джа».
Джа говорит: «Нет», говорит, «Очень вообще признателен, но не я это. Это ты его сам на верстаке оставил, думал гудрон. Вот так бы протекла бы крыша, и ты вообще как полный лох бы его стал растапливать да на крышу лить».
Петя говорит: «Слушай, не грузи. Не грузи. Ты мне лучше скажи, чё мне с делянкой делать, а то ламеры-то траву мою дербанят и дербанят, дербанят и дербанят, задолбали уже по самое некуда, а сами даже траву от зеленого чая не отличат со второго затяга. »
Джа говорит: «Ты ,Петя, не парься. Не грузись вообще, все путем будет, ты только не грузись. Я все устрою, а ты сиди себе и не парься, всё будем пучком » - и с этими словами уходит в глубины пространства-времени, вверх и немножко вправо, как это у них, конопляных богов, заведено, ну и вообще, да.
И вот Петя на следующий день вылезает из сарая, берет с собой пассатижи на всякий случай и шарашит к своей делянке, думает забор склепать наконец-то, потому что ну короче. Подходит к краю леса, глядит, а там стена. И, надо сказать, нефиговая вообще стена такая, да, как Великая Китайская или вообще как в Новом Иерусалиме, такая, что даже на батуте хрен перескочишь, такая вот стена понтовая. На стене разные темы написаны: санскрит, иврит, рисуночки характерные, все дела.
А перед стеной стоят, короче, жители, втыкают, как стадо на новые ворота, потому что ну блин, ну не вырастают на пустом месте стены, и всё тут, хоть ты расшибись хоть об ту же самую стену, даже не разбегаясь особо, ага.
Петя тут подходи к стене. Подходит так, и тут стена перед ним расступается, он входит внутрь на свою родную делянку, а там трава в человеческий рост, листы с ладонь, ну и вообще, да, тема…
Так вот с тех пор Петю того зовут Петя Забор, деревня Заборье называется, а из-зо стены постоянно дым идее, да такой густой, что в полуметре фиг чего видно.
Я там сам проезжал, думал туман, а мне толковые люди объяснили, говорят: «Вот, будешь у нас, заходи, всегда, в общем, рады. Стену тебе покажем нашу…»
Такая вот тема.
Короче, есть в Ленобласти деревня. Деревня как деревня, куры, коровы, козы, даже конь есть, правда, давно уже не ретивый, но не суть. Ну и есть в деревне жители, ну какая ж это, блин, деревня будет без жителей, сами врубаетесь.
Ну и делать-то жителям этой деревни особо нечего: с утра козы, коровы, да вечером коровы, а днем, вы ж вообще не поверите, на огороде надо париться, ну вообще напряг, ну вы понимаете, ага. И надо этот напряг как-то снимать, а огненная вода уже не прёт, потому что, ну блин, ну кто в деревне и вдруг огненной воды да и не пьёт, это кем короче вообще быть надо, каким монстром духовного подвига, чтоб в деревне да огненной воды вообще не пить, ни в праздник, ни после работы, ни вообще никогда? Вот то-то.
Ан накося вот, выкуси. Точнее, выкури, потому что знают жители про понтовую траву. А откуда они про нее, спросите знают, да?
Короче живет в дерене той один чувак, зовут его Петя, а про фамилию вообще все забыли, потому что ну кому , блин, нужны эти фамилии, особливо на деревне? Петя и Петя. Вон у одного чувака фамилия вообще была Авалокитешвара, и чего? Никто не парился, все знали, что его Вася зовут, и вообще не парился никто – ну, вы догоняете.
И вот жил этот Петя себе и жил, и была у него за деревней, ближе к лесу, в теньке таком неприметном, в секретном особенном месте делянка, и там он… Ну да, правильно, как же ещё, там он ганджу выращивал, никакой её гадостью не поливал, и вообще, правильный был чувак и конкретный, и ганджа у него была не хуже, ага.
Ну, то есть, это он сам, конечно, считал, что у него место такое секретное и заныканное тщательно и теперь его никто и не выкупит, что он ганджу курит, даже когда он весь радостный по деревне шатается и коровам до козам встречным дхарму проповедует и кур бьёт по баше их куриной стоеросовой дубиной в надежде в них дзэн вдолбить – хотя, блин, станет вот как-нибудь такая курица просветленной, и как её хавать потом?
Так вот, короче, думал Петя, что никто не выкупит, что у него вообще делянка при лесе есть. Ну а народ вообще в деревне шустрый был и до ганджи охотливый, хорошую траву за километр учует и по запаху найдет с такой точностью, что любая собака от зависти цвета искомой травы станет. И –да-да-да, стали они у него коноплю дербанить. Петя их начал увещевать, мол, дербанщики в следующей жизни становятся радиоактивными поганками. А жители че – они послушают, покивают улыбчиво и дальше дербанят себе, и ещё про запас заныкивают, типа чтобы не кончилась вообще никогда.
Ну Петя так жил себе, жил, и его эта вся тема как-то раз вообще конкретно запарила. И вот сидит он весь на плотной такой измене у себя в сарае, ищет сеточку металлическую покруче забор сварганить вокруг своей делянки, чтоб ламера туда вообще не совались, и монополия чтоб у него одного была, ну и короче да, все дела. И вот лезет он за пассатижами, чтоб значит забор реальный склепать, и видит – лежит на верстаке крапаль. Петя на него немного так напряжно смотрит, но вместе с тем и в предвкушении весь. И вот берет он свою трубочку, как водится её из кармана достает, кладет в неё тот крапаль, ну и короче начинает его курить. Курит себе, курит, да, но что-то чувствует – его не прет. Но он бывалый, думает: «Щас ещё покурю, должно попереть, ибо вообще на какой такой конкретной измене надо сидеть вообще, чтоб с такого крапаля и не перло?» и ещё курит.
И вот, является ему после какой-то там уже не второй даже по счёту затяжки сам Джа, и спрашивает: «Ну чё, чувак, галимо, да? Коноплю, небось, дербанят, ламера позорные?»
Петя говорит: «Ну да, такая вот лажа со мной приключилась, вот смотрю, короче: один только крапаль нашел, и тот чудом, не иначе, блин, точняк, ты подстроил, Джа».
Джа говорит: «Нет», говорит, «Очень вообще признателен, но не я это. Это ты его сам на верстаке оставил, думал гудрон. Вот так бы протекла бы крыша, и ты вообще как полный лох бы его стал растапливать да на крышу лить».
Петя говорит: «Слушай, не грузи. Не грузи. Ты мне лучше скажи, чё мне с делянкой делать, а то ламеры-то траву мою дербанят и дербанят, дербанят и дербанят, задолбали уже по самое некуда, а сами даже траву от зеленого чая не отличат со второго затяга. »
Джа говорит: «Ты ,Петя, не парься. Не грузись вообще, все путем будет, ты только не грузись. Я все устрою, а ты сиди себе и не парься, всё будем пучком » - и с этими словами уходит в глубины пространства-времени, вверх и немножко вправо, как это у них, конопляных богов, заведено, ну и вообще, да.
И вот Петя на следующий день вылезает из сарая, берет с собой пассатижи на всякий случай и шарашит к своей делянке, думает забор склепать наконец-то, потому что ну короче. Подходит к краю леса, глядит, а там стена. И, надо сказать, нефиговая вообще стена такая, да, как Великая Китайская или вообще как в Новом Иерусалиме, такая, что даже на батуте хрен перескочишь, такая вот стена понтовая. На стене разные темы написаны: санскрит, иврит, рисуночки характерные, все дела.
А перед стеной стоят, короче, жители, втыкают, как стадо на новые ворота, потому что ну блин, ну не вырастают на пустом месте стены, и всё тут, хоть ты расшибись хоть об ту же самую стену, даже не разбегаясь особо, ага.
Петя тут подходи к стене. Подходит так, и тут стена перед ним расступается, он входит внутрь на свою родную делянку, а там трава в человеческий рост, листы с ладонь, ну и вообще, да, тема…
Так вот с тех пор Петю того зовут Петя Забор, деревня Заборье называется, а из-зо стены постоянно дым идее, да такой густой, что в полуметре фиг чего видно.
Я там сам проезжал, думал туман, а мне толковые люди объяснили, говорят: «Вот, будешь у нас, заходи, всегда, в общем, рады. Стену тебе покажем нашу…»
Такая вот тема.
24.4.09
Labyrinth
Оказывается, у фильма "Лабиринт" офигительный постер!
Один только Bowie чего стоит! А все эти мелочи можно разглядывать часами.
Всем смотреть!!!
Один только Bowie чего стоит! А все эти мелочи можно разглядывать часами.
Всем смотреть!!!
23.4.09
Сказка про Лифт
orirginally narrated by A.P.
Однажды был в одном доме лифт. Ну, дом был такой конкретно советский, ну и лифт, поэтому тоже. Ну а как выглядит конкретно советский лифт – все примерно представляют. Это как советский трактор, только ездит по вертикали и на веревочке. И работает на электричестве. Поэтому дверь у него такая, что надо не только вручную закрывать но еще и со всей дури и со второй попытки. И решеточка, при виде которой сразу вспоминаешь товарища Сталина, и его любимый архипелаг. И почему только его портрет не висел в каждом лифте?... Да…
И вот этот монстр тоталитарного плейстоцена, пережил ледниковый период сороковых, потом еще какую-то оттепель, потом неолитическую революцию перестройки и дошел до наших дней, чтобы вселять ужас в сердца потомков. И хорошо, между прочим, сохранился, и даже работал, со скрипом, лязгом и скрежетом правда…
Но нет, советского человека этим не проймешь, советский человек, да – он везде чувствует себя как дома. Ну, чтобы понять, что это значит, достаточно на какой-нибудь реально олдовый флэт посмотреть, что там творится… Но на флэту, это еще что – там ведь только два-три, от силы четыре человека, а вот в лифте – это-ж человек триста в сутки побывает – и все ведут себя как дома! И от этого лифт начал уже немножко портиться.
А самое стремное, что можно сделать в лифте – это не написать на стенке сакраментальное (все равно сотрут) и даже не поссать на провода (все равно они с изоляцией)… Самое стремное, что можно сделать в лифте – это застрять в нем. Потому что если случится это, то даже предыдущие 2 варианта ничем не помогут.
И вот как-то раз, ехали в этом лифте растаманы.
А растаманы как ездят в лифте: заходят на 7 этаже, потому что там живут, едут до 14го, потому что там высоко и прикольно, потом едут до 1го, потому что собирались прогуляться, где-то на 2ом поворачивают и едут обратно на 7ой, потому что “ай, блин, заначку забыл”, в районе 6го обламываются ехать на 7ой, потому что заначка в другом кармане нашлась, и едут опять на 1ый, но промахиваются кнопкой и едут на 12, потому что у кнопки 12 двойка стерта, и где-то на 11ом понимают, что едут почему-то не вниз а вверх, и тычут опять кнопку первого этажа, которая вообще без цифры…
Но уже никуда не едут, потому что лифт зависает между 3им и 4ым этажами. Ну растаманы не стремаются, для них зависать – дело привычное, а где зависать – между этажами или между астральными мирами – это уж дело десятое…
И вот они втыкают с полминуты, - вдруг он дальше поедет, и понимают, что нужно что-то такое придумать, чтобы с этого лифта скипнуть. Но перед тем как подумать, надо покурить. И вот они курят, решают, что надо до пипла достучаться, чтобы они за хелпой сгоняли. Тогда один из трех растаманов подходит к двери и ударяет в неё, и от этого лифт наполняется такими глубокими пронизывающими вибрациями, таким мощным и гулким звуком, что ну какой там тибетский гонг? Так всё понятно… Поэтому все трое моментально заценивают тему, и тот, который у двери, стукает еще раз, и еще. А потом и остальные подписаваются, потому что поверхностей у лифта много и звучат они все по-разному: деревянная стеночка такая есть прикольная, так мягко звучит, металлическая панелька с кнопочками, такой звонкий чистый звук дает, пол отзывается гулким эхом, потому что под ним еще бетонная шахта в 3 этажа. А лифт этот вообще грузовой, то есть здоровый, а значит в нем и акустика нефиговая.
И вот так у них выходит сейшн на ударных часа на полтора, а то и на два. А вокруг лифта уже народу собралось, и все втыкают, как там внутри народ классно сейшенит, и почему никто раньше так не догадался?...
Но дело идет уже к вечеру, ништяков ни у кого с собой нет, а порубать что нибудь уже всем хочется. И вот растаманы отдыхают минут с полчаса, а потом начинают уже реально за хелпой стучать. А им снаружи кричат: “Хорош сейшенить, время уже недетское!” А растаманы кричат: “Не, эт мы не сейшеним, эт мы пипл за хелпой зовем.” А у них спрашивают: “А что, собственно, случилось?” А они отвечают “Да тут такая тема, что мы вообще на самом деле здесь застряли…” А пипл отвечает: “Курить надо меньше, и тогда и застревать не будете”, но все-таки идет за хелпой.
И по ходу выяняется, что чтобы лифт починить, нужно на чердак вылезти, и дело даже не в том, что там метровый слой пыли и голубиное кладбище, а в том, что ключи от чердака у управдома находятся, а управдом сейчас находится в Гондурасе – посещает местные плантации, и когда вернется – вообще неизвестно… но поскольку плантации у них там огромные и трава на них растет пручая, – то не раньше чем через год, точно.
И поэтому растаманы остаются в лифте. И всякие знакомые там, соседи, носят им ништячки, просовывают через решеточку… А потом растаманы зовут знакомого сантехника – он вообще не растаман, но покурить тоже не дурак, потому что после круглосуточной работы со всякими там стояками и отстойниками, покурить – это самое то. И этот самый сантехник проводит им туда в лифт водопровод и канализацию. И вот так постепенно, через эту самую решеточку обитатели лифта затариваются всяким хламом: стелят коврики, кладут подушечки, заклеивают все стены плакатами с Бобом Марли, собирают бульбик, слушают позитивную музыку по плейеру, ведут беседы за жизнь и совсем не грузятся… Так что этот лифт постепенно превращается в самый реальный растаманский плейс во всей округе…
А с приходом весны, один из растаманов достает непонятно где заныканный саженец, и сажает его в горшчек с землей. Ну потому что в застрявшем лифте, ясное дело, никто тебя точно не выкупит. И хорошо поливает. Каждый день. Поэтому к осени у них уже пол-лифта этих горшочков, и в каждом вот такенное дерево, потому что в лифте тепло и хорошо.
И весь пипл в этом доме, да и в соседних тоже, уже представляет себе как там у этих растаманов все круто, и надо сказать совершенно верно представляет, даже преуменьшает немного, и все рвутся туда к ним в лифт попасть. Но как в него попадешь? Он ж застрял…
Ну, а по ходу тут уже и управдом с Гондураса вернулся, весь листочками каштана обвешанный, аж прям сияет. И вот он вызывает монтеров, открывает им чердак, и те чинят лифт и приспускают его, так чтобы он не между этажами стоял, а на этаже, то есть чтобы в него воити можно было. А растаманы на это никак не ведутся – они-ж уже вообще забыли что это лифт: и там где дверь была, у них там давно уже стенка, плакатами заклеенная, и на панельке с кнопочками самый большой постер весит. Ну а что пол на пару секунд из под ног ушел, ну так это для них вообще такое дело привычное – что позавтракать…
Ну то есть пока эта вся тема происходит, они там продолжают курить и мирно беседовать. Управдом в это время пропихивается сквозь толпу зевак и открывает дверь лифта. Ну то есть это с его точки зрения так все просто и банально. Но для растаманов-то там изнутри это стена. И вот представьте себе, они так расслабленно отдыхают, и тут в стене медленно появляется вертикальная щель, из которой струится свет, и эта щель с таким роковым скрипом расширяется, и на фоне этого света возникает такой темный силуэт. Растаманы все высадились конкретно и уже не знают что и сделать – перестрематься или обрадоваться…
А управдом вообще неглупый был, ну оно и понятно, иначе он там в Гондурасе на их плантациях не отдыхал бы, так вот он мгновенно оценил ситуацию, быстренько вошел сам в этот лифт, и закрыл дверь изнутри на свой хитрый ключик.
Ну а потом, говорят, они там вроде до утра просидели, или еще до следущего утра, не суть, вообщем, он им видимо толкнул такую стильную телегу.
Потому что на следущий день уже растаманы подсуетились, прибрались там в лифте, понатаскали недостающих вещей всяких, ковриков еще понастелили, диванчик подсунули, поставили бар с холодильником… Вывеску повесили, ага, прямо на лифт снаружи. И открыли этот реально кульный раста-клуб для посещений. И срубили на этом нехило капусты.
А клуб этот пользовался среди своих пиплов популярностью, потому что все, что надо сделать – это выйти из квартиры и нажать кнопку вызова лифта!
А потом и в соседних домах, все правильные люди про лифт узнали, ну потом и в районе…
Вот так и мне кто-то рассказал. Говорят, что где-то у нас в Питере до сих пор этот лифт существует.
22.4.09
Растаманская сказка за Реальность
Это тема за Ирландию. Не-не, не за ту, Ирландию, что у нас сейчас, которая гораздо более попсовая, чем могла бы быть, и вообще порастеряла вполне весомо свои иррациональные и мифологические корни, не. Эта тема за Древнюю Ирландию, когда было круто и мистично, и вообще не то, что сейчас. Ну да до того, что эта тема про Ирландию, ещё дожить надо.
Тут другая тема.
Значит, как водится, растаман. Ну, ясен пень, курит. Ну, а с фига ж ему не курить, в натуре, если у него кораблей, как во флоте у Петра, пяточек больше, чем у матросов в том флоте, и ещё и весь флот на флэту не по разным местам заныкан, а на самом видном месте разложен аккуратно даже вполне, чтоб, если захочется, так сразу.
К тому же, растаман весьма общительный и дружелюбный конкретно, поэтому флот его растёт с каждым новым корешом, и горе он вообще уже давно нифига не знает.
И, в общем, понтово ему живётся, да: с утра проснулся, покурил, потом друзья пришли на флэт, он с ними ещё покурил, ну, и так далее, вы понимаете.
Но тут как-то все то ли на измену высадились коллективно, то ли учатся реально, то ли ещё чего, но к нему уже третьи сутки не то, что не заглядывают- даже не звонит никто.
Но растаман с того не грузится ни разу, куда там. Совсем не грузится растаман, потому что он знает, что делать. Он курит те запасы, которые у него есть, и думает разный позитив за то, что сейчас его кореша сами придут и ему чего-нибудь подгонят и вообще будет кайф.
Но кореша не идут. То ли у них реально с сессией проблемы или ещё с чем, то ли просто заблудились все до одного, как тот Метнерс, но до растамана уже неделю никто не доходит, и жить он начинает в таком интересном социальном вакууме, да, и втыкает уже, не перейти ли ему реально на глубокую автономию; мало ли, так понтовее окажется, и вообще.
Но кореша и тут не идут. Какой-такой бэд у них там творится, мне не рассказывали; сам растаман уже давно забил на их траблы три болта. Вот такого диаметра. И курит себе спокойно дальше, и в ус не дует.
Но тут у него самого наступает реальный бэд. То есть такой бэд, что с ним непонятно вообще, как справляться; даже как о нём подумать больше трёх секунд кряду, особенно по накурке, тоже неясно нифига.
А бэд в том, что трава кончилась. И корабли кончились, сколько их там ни было, и пяточки кончились, хотя пальцев на руках Авалокитешвары не хвати их все пересчитать, и крапали кончились, хотя из них вообще можно было стену слагать не меньше китайской.
И все заначки он обшарил, и всё в натуре кончилось. Даже в туалете. Последний крапаль он достал из книжки-шкатулки и скурил, даже и не заметив почти, даром, что последний.
И тут ему пришла в голову такая мысля, что он потом три дня на потолок втыкал, не в силах перевести дух от собственного интеллектуального величия.
Короче, он врубился, что любую объективную реальность можно скурить. Причём не в абстрактно-философском плане даже, а в реальном дымно-укурочном.
Ну, и стал он этой откровенческой догме следовать, с методичнойстью испанской инквизиции, не меньше, да.
Сначала он сходил к соседу снизу, и попросил у него электролобзик. Сосед снизу не курил, поэтому травы у него просить было всё одно бесполезно, а лобзик дал, а в дополнение, вместо травы, насыпал полпакета полуживых батареек.
Батарейки растаман выкинул нафиг -ну, в натуре, нафига ему батарейки? А лобзик воткнул в розетку и, с песнями и славословиями Джа распилил комод. На маленькие такие кусочки, да, не больше мизинца, по ходу почти на лучины.
И скурил конкретно. А потом он тем же лобзиком распилил столы - два письменных и шведский, стулья, кресло и прочую фигню. Закончилось всё тем, что последним он скурил сам лобзик, тщательно завернув его в обои.
Лобзик, правда, противный был, и от него пасло синтетикой, но растаман на такие темы уже не вёлся и курил себе спокойно, дымя, как паровоз «Queen of Fairies». Но это я вперёд забегаю конкретно, так что подождите.
И вот он выкупил, что курить снова реально так нечего. Даже обои уже скурил везде, даже в кладовке. И остался только один реальный выход.
А выход был в том, чтобы скурить окружающее пространство.
И вот, значит, берёт растаман свои самые понтовые спички из чудом выжившей книжки-шкатулки, и думает, вертя коробок в руках, как бы начать курить окружающее пространство. А книжка из рук падает и на правильной странице типа случайно открывается.
И растаман втыкает на картинку, на которой книжка открывается, и на текст, который рядом с картинкой, и догоняет, что он обломился, как утки над Берлином.
Потому что в книжке написана про Бриана Бору, который в двенадцатом веке даже арфу чуть не скурил, потому что у него тоже трава реально кончилась.
Но Бриан Бору жил в другой стране, и он пошёл за город в поле. А поле росли понтовые филидские шемроки. И Бриан развёл костерок, зашухерил с собой уголёк, и потихоньку, без лишнего вообще шума, скурил всё шемроковое поле.
А под шемроковым полем обнаружились холмы. И Бриан курил остатки шемроков, сейшенил сам себе на арфе, но курить всё равно хотелось. И вот на третий день он решил скурить окружающие холмы.
И вот он разжигает костёр, берёт самую горячую головешку и начинает уже курить окружающие холмы.
Тут с ближайшего холма вылезают сиды. С вот такими ушами. И без лишних слов дают Бриану таких люлей, что он потом всю жизнь об этом под свою арфу пел, и очень этим прославился, да, но это уже другая тема, я её ещё как-нибудь расскажу подробно.
И растаман врубается, что если он сейчас свой флэт курить начнёт, вылезет из кладовки злостный домовой. Ни разу не дипломатичный. И покажет ему на деле, что окружающую реальность курить вредно.
И с этих мыслей растаман высаживается на конкретную измену, тяжёлую, как тоска японского народа, и сидит на ней под дверью своего флэта на радужном растаманском коврике.
Но тут в дверь стучат, и на флэт вваливаются кореша.
А с ними трава, крапали, и весь гуд, который растаман так долго не видел.
И кореша растамана спрашивают, мол, где мебель. А растаман говорит, у сидов.
Кореша говорят, не гони, нету никаких сидов. Растаман говорит, а вы покурите в одиночестве конкретном, сколько я курил, и сиды на раз найдутся. Но кореша дальше эту тему уже не поддерживают. Потому что ну зачем, в натуре, сиды?
Главное их не курить, и тогда всю жизнь будет гуд...
Тут другая тема.
Значит, как водится, растаман. Ну, ясен пень, курит. Ну, а с фига ж ему не курить, в натуре, если у него кораблей, как во флоте у Петра, пяточек больше, чем у матросов в том флоте, и ещё и весь флот на флэту не по разным местам заныкан, а на самом видном месте разложен аккуратно даже вполне, чтоб, если захочется, так сразу.
К тому же, растаман весьма общительный и дружелюбный конкретно, поэтому флот его растёт с каждым новым корешом, и горе он вообще уже давно нифига не знает.
И, в общем, понтово ему живётся, да: с утра проснулся, покурил, потом друзья пришли на флэт, он с ними ещё покурил, ну, и так далее, вы понимаете.
Но тут как-то все то ли на измену высадились коллективно, то ли учатся реально, то ли ещё чего, но к нему уже третьи сутки не то, что не заглядывают- даже не звонит никто.
Но растаман с того не грузится ни разу, куда там. Совсем не грузится растаман, потому что он знает, что делать. Он курит те запасы, которые у него есть, и думает разный позитив за то, что сейчас его кореша сами придут и ему чего-нибудь подгонят и вообще будет кайф.
Но кореша не идут. То ли у них реально с сессией проблемы или ещё с чем, то ли просто заблудились все до одного, как тот Метнерс, но до растамана уже неделю никто не доходит, и жить он начинает в таком интересном социальном вакууме, да, и втыкает уже, не перейти ли ему реально на глубокую автономию; мало ли, так понтовее окажется, и вообще.
Но кореша и тут не идут. Какой-такой бэд у них там творится, мне не рассказывали; сам растаман уже давно забил на их траблы три болта. Вот такого диаметра. И курит себе спокойно дальше, и в ус не дует.
Но тут у него самого наступает реальный бэд. То есть такой бэд, что с ним непонятно вообще, как справляться; даже как о нём подумать больше трёх секунд кряду, особенно по накурке, тоже неясно нифига.
А бэд в том, что трава кончилась. И корабли кончились, сколько их там ни было, и пяточки кончились, хотя пальцев на руках Авалокитешвары не хвати их все пересчитать, и крапали кончились, хотя из них вообще можно было стену слагать не меньше китайской.
И все заначки он обшарил, и всё в натуре кончилось. Даже в туалете. Последний крапаль он достал из книжки-шкатулки и скурил, даже и не заметив почти, даром, что последний.
И тут ему пришла в голову такая мысля, что он потом три дня на потолок втыкал, не в силах перевести дух от собственного интеллектуального величия.
Короче, он врубился, что любую объективную реальность можно скурить. Причём не в абстрактно-философском плане даже, а в реальном дымно-укурочном.
Ну, и стал он этой откровенческой догме следовать, с методичнойстью испанской инквизиции, не меньше, да.
Сначала он сходил к соседу снизу, и попросил у него электролобзик. Сосед снизу не курил, поэтому травы у него просить было всё одно бесполезно, а лобзик дал, а в дополнение, вместо травы, насыпал полпакета полуживых батареек.
Батарейки растаман выкинул нафиг -ну, в натуре, нафига ему батарейки? А лобзик воткнул в розетку и, с песнями и славословиями Джа распилил комод. На маленькие такие кусочки, да, не больше мизинца, по ходу почти на лучины.
И скурил конкретно. А потом он тем же лобзиком распилил столы - два письменных и шведский, стулья, кресло и прочую фигню. Закончилось всё тем, что последним он скурил сам лобзик, тщательно завернув его в обои.
Лобзик, правда, противный был, и от него пасло синтетикой, но растаман на такие темы уже не вёлся и курил себе спокойно, дымя, как паровоз «Queen of Fairies». Но это я вперёд забегаю конкретно, так что подождите.
И вот он выкупил, что курить снова реально так нечего. Даже обои уже скурил везде, даже в кладовке. И остался только один реальный выход.
А выход был в том, чтобы скурить окружающее пространство.
И вот, значит, берёт растаман свои самые понтовые спички из чудом выжившей книжки-шкатулки, и думает, вертя коробок в руках, как бы начать курить окружающее пространство. А книжка из рук падает и на правильной странице типа случайно открывается.
И растаман втыкает на картинку, на которой книжка открывается, и на текст, который рядом с картинкой, и догоняет, что он обломился, как утки над Берлином.
Потому что в книжке написана про Бриана Бору, который в двенадцатом веке даже арфу чуть не скурил, потому что у него тоже трава реально кончилась.
Но Бриан Бору жил в другой стране, и он пошёл за город в поле. А поле росли понтовые филидские шемроки. И Бриан развёл костерок, зашухерил с собой уголёк, и потихоньку, без лишнего вообще шума, скурил всё шемроковое поле.
А под шемроковым полем обнаружились холмы. И Бриан курил остатки шемроков, сейшенил сам себе на арфе, но курить всё равно хотелось. И вот на третий день он решил скурить окружающие холмы.
И вот он разжигает костёр, берёт самую горячую головешку и начинает уже курить окружающие холмы.
Тут с ближайшего холма вылезают сиды. С вот такими ушами. И без лишних слов дают Бриану таких люлей, что он потом всю жизнь об этом под свою арфу пел, и очень этим прославился, да, но это уже другая тема, я её ещё как-нибудь расскажу подробно.
И растаман врубается, что если он сейчас свой флэт курить начнёт, вылезет из кладовки злостный домовой. Ни разу не дипломатичный. И покажет ему на деле, что окружающую реальность курить вредно.
И с этих мыслей растаман высаживается на конкретную измену, тяжёлую, как тоска японского народа, и сидит на ней под дверью своего флэта на радужном растаманском коврике.
Но тут в дверь стучат, и на флэт вваливаются кореша.
А с ними трава, крапали, и весь гуд, который растаман так долго не видел.
И кореша растамана спрашивают, мол, где мебель. А растаман говорит, у сидов.
Кореша говорят, не гони, нету никаких сидов. Растаман говорит, а вы покурите в одиночестве конкретном, сколько я курил, и сиды на раз найдутся. Но кореша дальше эту тему уже не поддерживают. Потому что ну зачем, в натуре, сиды?
Главное их не курить, и тогда всю жизнь будет гуд...
21.4.09
Растаманская сказка за случай (в рамках недели растаманских сказок)
Эту тему мне рассказал один знакомый суфий из-под Ашхабада, а ему её рассказал его учитель, ну и короче это очень древняя суфийская притча, чуть ли не до средневековья обратно дотягивающая. Так вот.
Это история о случае. Ну, то есть это оно потом станет ясно, что это на самом деле история о случае, если не вообще в конце, но это реально так.
Короче, растаман. Нормальный растаман, с нормальной растаманской жизнью, утром ништяки хавает, днём что-то тоже делает, вечером, ясен пень, курит ганджу, к нему приходят хорошие люди, сидят, тоже ганджу курят, и всё у них хорошо и позитивно вообще. И так день за днём, месяц за месяцем, нормальная размеренная жизнь, обеспеченная во всех отношениях, без напрягов, всё путём.
Но тут как-то просыпается растаман с утра, ну мысли стандартные, мол, «Щас бы ништячков каких заточить, да по-быстрому, к тому же, а там уже по обстоятельствам». И вот он дует на кухню, втыкает на холодильник, потом открывает холодильник и втыкает на его содержимое. А втыкает он дольше обычного, нереально долго уже втыкает, по правде говоря, потому что в холодильнике нету ни фига. Но растаман опытный, он возвращается к себе на флэт и втыкает на матрас, с понтом типа мало ли, он вчера заточил каких-нибудь ништяков прям в кровати и не заметил по укурке.
Но нифига подобного, потому что на матрасе спит кошка растамана, лежат носки растамана, шляпа растамана светофорная, и вообще весь его шмот там же валяется, а ништяков ни фига не видно, как в солнечные очки северного сияния.
Но растаман и тут не сдаётся, он поднимает матрас, с которого сыпется весь хлам и шмот ,и даже пара крапалей мимо пролетает, и смотрит, нет ли ништяков под матрасом. Ну, мало ли, там, кошка заныкала или сам заныкал или вообще. Но кошка шифруется под спящую, и вообще виду не подаёт, а ништяков не видно всё равно, хоть ты их там с лупой полдня ищи.
Но даже тут растаман ни разу не отчаивается, он смотрит – ага, он смотрит на антресоли. Потому что все опытные растаманы знают, что на антресолях всегда разный хлам никому не нужный копится, вот и ништяки могут вполне там же оказаться.
И вот он, короче, идёт в ванную, вытаскивает стремянку, залезает на свои антресоли, а там пыль, как будто туда всю жизнь пепел вытряхивали и плевали, нифига не видно и душно так, что даже пылесос бы закашлялся.
И вот тут уже растаман высаживается на конкретную измену. Потому что он понимает, что настал пипец. Полный, как пятнадцатидневная луна. И он за весь этот бэд садится на антресолях, свешивает, короче, ноги в коридор, а потом и вовсе ложится туда, и пофигу, что пыльно, потому что хуже уже вообще некуда, реально.
И тут хвать – а его кто-то за ногу дёргает. Хвать - ещё раз дёргает. Растаман на измене весь шифруется, будто его нету на антресолях и он вообще помер и задохнулся. Тут его дёргают сильнее, он наконец резко так встаёт, долбается, естественно, башкой об потолок антресолей и высовывается.
А там в воздухе, рядом с лампочкой висит чувак, и вид у него совершенно убойный. Короче, вместо всего шмота одна какая-то тряпочка типа тоги, психоделических цветов совершенно, сам лысый, улыбка до ушей, а в руках блокнот и ручка какая-та невнятная вообще.
И этот чувак растаману и говорит: «Привет, я твой счастливый случай, говори, чего ты хочешь».
Растаман понимает, что он сейчас на такой измене, что не то что чего хочет, он как его зовут сказать толком не сможет, потому что такого бэда у него уже лет пять как не было. И вот нате вам – счастливый случай. Растаман врубается, что так сразу он на этот вопрос нифига не ответи, и говорит: «Чувак, ну ты спросишь! Это надо дофига долго думать, так что дай подумать, я тебе скоро всё расскажу».
Чувак чего-то себе в блокнот записывает тем временем, а растаман сидит и думает. И вот он сидит, и думает, и дальше думает, и ещё думает, и, короче, обрубается, а просыпается тогда, когда его уже друзья с антресолей стаскивают за ноги. И никакого счастливого случая уже возле лампочки не висит, и непонятно, был он вообще или не было его ни разу.
Но друзья его уже отпаивают чаем, и сажают за стол, и сами за стол садятся, и достают, как водится, ганджу, и начинают её так мирно забивать.
И вот они забивают, и спрашивают, мол, нафига ж растаман на антресолях обрубился, оттуда ж и упасть недолго.
А растаман говорит, что ништяков не нашёл, и на антресоли полез ништяки искать, и всю эту тему за счастливый случай им красочно излагает во всех подробностях.
А друзья говорят, да ну гонишь ты всё, ты б, говорят, ещё в Интернет за ништяками полез, а про случай так и вовсе надо меньше пылью дышать.
А вообще, говорят друзья, бэд кончился, потому что мы тебе ништяков подогнали два пакета, в холодильнике лежат. И растаман открывает холодильник, а там ни фига. Ещё более пусто чем в первый раз, конкретно ни фига нету.
И вот он стоит и снова втыкает на открытый холодильник. А друзья к нему подходят, и по очереди на измену высаживаются, потому что вот только что ништяки были, а теперь их нету ни фига, как будто они их заточили и не заметили.
И тут уже вся эта туса высаживается на конкретную такую измену, сидят кружком на полу, вокруг пустого, как разум дзенского монаха, холодильника, и все на него втыкают в надежде, что там что-то появится.
А там в натуре появляется, но появляется лысый чувак с блокнотом в невероятного цвета хламиде, и говорит всей тусе, мол, «Привет, я ваш счастливый случай, кто чего пожелает?»
А поскольку туса всё-таки круче, чем один растаман, даже очень понтовый и укуренный, все начинают отвечать по очереди.
И вот один кореш этого растамана хочет, чтобы были ништяки. Чувак в блокнот чего-то пишет по-быстрому, и холодильник реально у них на глазах прямо наполняется ништяками, причём не только теми, что друзья притаранили, но и разными другими, так, что на месяц хватит, а то и на два.
Второй кореш говорит, вот, дескать, хочу такой крапаль, чтобы с него крышу сносило, как прибрежного японца в цунами, и чтобы потом ничего с него не было. Чувак снова что-то в своём блокноте царапает, и появляется у этого кореша крапаль. Он его в одинчоку совершенно скуривает, и на лице его застывает такое блаженство и просветление, что все понимают, как ему сейчас клёво, и что так теперь будет всегда.
Ну и все по очереди чего-то просят, и только один перец мрачный сидит в углу, на холодильник втыкает и молчит в тряпочку.
Чувак к нему подходит и свою тему ему радостно произносит, про счастливый случай и про чего пожелаешь.
А чувак на него смотрит и говорит, не, так не пойдёт, чувак. Давай-ка сначала покурим.
И счастливый случай рядом садится, и это перец достаёт косой, и хорошо так его разглядывает, а потом чуваку передаёт со словами «начинай, гость дорогой».
И вот этот чувак затягивается, и его пробирает, и он ещё затягивается, и потом ещё раз, и так, короче, пока не остаётся одна пяточка. И он вынимает эту пяточку изо рта и говорит, да, в натуре хорошая!
А тот перец говорит, а теперь на пяточку посмотри. Чувак смотрит, а там написано чего-то. Чего это, спрашивает, ту такие за буковки?
А перец говорит, а этот, чувак, ты щас мой виш-лист скурил. И поэтому ты хочешь сейчас того же, что и я. А значит, ты в натуре и есть я. Но если ты - это в натуре я, то меня тут двое сейчас. Но это гонево, так не бывает. А значит я тут один, и это ты. А ты, это, значит, реально я, получается.
И чувак втыкает, что он реально только что вкурил виш-лист этого перца, и что теперь он сам это перец, а он, значит, это он, счастливый случай.
Тут перец машет ручкой и говорит, мол, вот и сиди тут теперь, а я пошёл, у меня дел по горло, и вообще конь не валялся, и вообще, пока, короче.
А потому что когда настаёт счастливый случай, надо быть наготове, чтобы не только на измену не выпасть, но ещё и словить его в полный рост. Но так мало кто умеет, да.
Такая история.
Тот суфий из-под Ашхабада говорил, что там ещё мораль есть какая-то, но мораль была на персидском, я её не помню.
Это история о случае. Ну, то есть это оно потом станет ясно, что это на самом деле история о случае, если не вообще в конце, но это реально так.
Короче, растаман. Нормальный растаман, с нормальной растаманской жизнью, утром ништяки хавает, днём что-то тоже делает, вечером, ясен пень, курит ганджу, к нему приходят хорошие люди, сидят, тоже ганджу курят, и всё у них хорошо и позитивно вообще. И так день за днём, месяц за месяцем, нормальная размеренная жизнь, обеспеченная во всех отношениях, без напрягов, всё путём.
Но тут как-то просыпается растаман с утра, ну мысли стандартные, мол, «Щас бы ништячков каких заточить, да по-быстрому, к тому же, а там уже по обстоятельствам». И вот он дует на кухню, втыкает на холодильник, потом открывает холодильник и втыкает на его содержимое. А втыкает он дольше обычного, нереально долго уже втыкает, по правде говоря, потому что в холодильнике нету ни фига. Но растаман опытный, он возвращается к себе на флэт и втыкает на матрас, с понтом типа мало ли, он вчера заточил каких-нибудь ништяков прям в кровати и не заметил по укурке.
Но нифига подобного, потому что на матрасе спит кошка растамана, лежат носки растамана, шляпа растамана светофорная, и вообще весь его шмот там же валяется, а ништяков ни фига не видно, как в солнечные очки северного сияния.
Но растаман и тут не сдаётся, он поднимает матрас, с которого сыпется весь хлам и шмот ,и даже пара крапалей мимо пролетает, и смотрит, нет ли ништяков под матрасом. Ну, мало ли, там, кошка заныкала или сам заныкал или вообще. Но кошка шифруется под спящую, и вообще виду не подаёт, а ништяков не видно всё равно, хоть ты их там с лупой полдня ищи.
Но даже тут растаман ни разу не отчаивается, он смотрит – ага, он смотрит на антресоли. Потому что все опытные растаманы знают, что на антресолях всегда разный хлам никому не нужный копится, вот и ништяки могут вполне там же оказаться.
И вот он, короче, идёт в ванную, вытаскивает стремянку, залезает на свои антресоли, а там пыль, как будто туда всю жизнь пепел вытряхивали и плевали, нифига не видно и душно так, что даже пылесос бы закашлялся.
И вот тут уже растаман высаживается на конкретную измену. Потому что он понимает, что настал пипец. Полный, как пятнадцатидневная луна. И он за весь этот бэд садится на антресолях, свешивает, короче, ноги в коридор, а потом и вовсе ложится туда, и пофигу, что пыльно, потому что хуже уже вообще некуда, реально.
И тут хвать – а его кто-то за ногу дёргает. Хвать - ещё раз дёргает. Растаман на измене весь шифруется, будто его нету на антресолях и он вообще помер и задохнулся. Тут его дёргают сильнее, он наконец резко так встаёт, долбается, естественно, башкой об потолок антресолей и высовывается.
А там в воздухе, рядом с лампочкой висит чувак, и вид у него совершенно убойный. Короче, вместо всего шмота одна какая-то тряпочка типа тоги, психоделических цветов совершенно, сам лысый, улыбка до ушей, а в руках блокнот и ручка какая-та невнятная вообще.
И этот чувак растаману и говорит: «Привет, я твой счастливый случай, говори, чего ты хочешь».
Растаман понимает, что он сейчас на такой измене, что не то что чего хочет, он как его зовут сказать толком не сможет, потому что такого бэда у него уже лет пять как не было. И вот нате вам – счастливый случай. Растаман врубается, что так сразу он на этот вопрос нифига не ответи, и говорит: «Чувак, ну ты спросишь! Это надо дофига долго думать, так что дай подумать, я тебе скоро всё расскажу».
Чувак чего-то себе в блокнот записывает тем временем, а растаман сидит и думает. И вот он сидит, и думает, и дальше думает, и ещё думает, и, короче, обрубается, а просыпается тогда, когда его уже друзья с антресолей стаскивают за ноги. И никакого счастливого случая уже возле лампочки не висит, и непонятно, был он вообще или не было его ни разу.
Но друзья его уже отпаивают чаем, и сажают за стол, и сами за стол садятся, и достают, как водится, ганджу, и начинают её так мирно забивать.
И вот они забивают, и спрашивают, мол, нафига ж растаман на антресолях обрубился, оттуда ж и упасть недолго.
А растаман говорит, что ништяков не нашёл, и на антресоли полез ништяки искать, и всю эту тему за счастливый случай им красочно излагает во всех подробностях.
А друзья говорят, да ну гонишь ты всё, ты б, говорят, ещё в Интернет за ништяками полез, а про случай так и вовсе надо меньше пылью дышать.
А вообще, говорят друзья, бэд кончился, потому что мы тебе ништяков подогнали два пакета, в холодильнике лежат. И растаман открывает холодильник, а там ни фига. Ещё более пусто чем в первый раз, конкретно ни фига нету.
И вот он стоит и снова втыкает на открытый холодильник. А друзья к нему подходят, и по очереди на измену высаживаются, потому что вот только что ништяки были, а теперь их нету ни фига, как будто они их заточили и не заметили.
И тут уже вся эта туса высаживается на конкретную такую измену, сидят кружком на полу, вокруг пустого, как разум дзенского монаха, холодильника, и все на него втыкают в надежде, что там что-то появится.
А там в натуре появляется, но появляется лысый чувак с блокнотом в невероятного цвета хламиде, и говорит всей тусе, мол, «Привет, я ваш счастливый случай, кто чего пожелает?»
А поскольку туса всё-таки круче, чем один растаман, даже очень понтовый и укуренный, все начинают отвечать по очереди.
И вот один кореш этого растамана хочет, чтобы были ништяки. Чувак в блокнот чего-то пишет по-быстрому, и холодильник реально у них на глазах прямо наполняется ништяками, причём не только теми, что друзья притаранили, но и разными другими, так, что на месяц хватит, а то и на два.
Второй кореш говорит, вот, дескать, хочу такой крапаль, чтобы с него крышу сносило, как прибрежного японца в цунами, и чтобы потом ничего с него не было. Чувак снова что-то в своём блокноте царапает, и появляется у этого кореша крапаль. Он его в одинчоку совершенно скуривает, и на лице его застывает такое блаженство и просветление, что все понимают, как ему сейчас клёво, и что так теперь будет всегда.
Ну и все по очереди чего-то просят, и только один перец мрачный сидит в углу, на холодильник втыкает и молчит в тряпочку.
Чувак к нему подходит и свою тему ему радостно произносит, про счастливый случай и про чего пожелаешь.
А чувак на него смотрит и говорит, не, так не пойдёт, чувак. Давай-ка сначала покурим.
И счастливый случай рядом садится, и это перец достаёт косой, и хорошо так его разглядывает, а потом чуваку передаёт со словами «начинай, гость дорогой».
И вот этот чувак затягивается, и его пробирает, и он ещё затягивается, и потом ещё раз, и так, короче, пока не остаётся одна пяточка. И он вынимает эту пяточку изо рта и говорит, да, в натуре хорошая!
А тот перец говорит, а теперь на пяточку посмотри. Чувак смотрит, а там написано чего-то. Чего это, спрашивает, ту такие за буковки?
А перец говорит, а этот, чувак, ты щас мой виш-лист скурил. И поэтому ты хочешь сейчас того же, что и я. А значит, ты в натуре и есть я. Но если ты - это в натуре я, то меня тут двое сейчас. Но это гонево, так не бывает. А значит я тут один, и это ты. А ты, это, значит, реально я, получается.
И чувак втыкает, что он реально только что вкурил виш-лист этого перца, и что теперь он сам это перец, а он, значит, это он, счастливый случай.
Тут перец машет ручкой и говорит, мол, вот и сиди тут теперь, а я пошёл, у меня дел по горло, и вообще конь не валялся, и вообще, пока, короче.
А потому что когда настаёт счастливый случай, надо быть наготове, чтобы не только на измену не выпасть, но ещё и словить его в полный рост. Но так мало кто умеет, да.
Такая история.
Тот суфий из-под Ашхабада говорил, что там ещё мораль есть какая-то, но мораль была на персидском, я её не помню.
20.4.09
Сказка про растамана и волшебную лампу
растаманская сказка.
Жил был растаман. Жил он как обычно все растаманы живут – в общем, не парился. И еще была у него волшебная лампа.
И вот, как то вечерком, решает он покурить. Плюхается в кресло, затягивается, и включает эту свою лампу, которая рядом на столе стоит. И только он её включает, как оттуда вылазит натурально джин, синий такой, прозрачный и все дела. И говорит: я выполню три твоих желания.
А растаман говорит: Вот, хочу еще покурить.
И тут же у него в руках появляется новый косяк. Ну он его скуривает, и тут из лампы вылазит второй джин, и говорит: я выполню три твоих желания.
А растаман опять разводит его на халявную траву.
И вот только он докуривает в третий раз, из лампы вылазит третий джин, и говорит: нифига я твои желания выполнять не буду. А лампа, значит, сразу же гаснет, ну потому что уже некому крутить там внутри динамомашинку. И становится совсем темно.
А растаман думает, что это нифига не правильный джин, если он желания выполнять отказался. И начинает вспоминать: правильные джины светятся в темноте или не светятся, потому что вот эти, которые здесь – не светятся, и вообще их нифига не видно теперь в темноте, только гнусное хихиканье по углам раздается.
И тут растаман думает: плохая... И от такой фигни конкретно высаживается на измену. А чего делают в таких случаях растаманы? Правильно, они идут заточить ништяков. Вот и наш растаман встает на четвереньки, и наощупь ползет на кухню. Нашаривает наощупь холодильник, и открывает его – а там сразу зажигается лампочка, из неё вылазит дофига джинов и моментально сжирают все продукты.
Растаман конкретно обламывается и думает чего дальше делать. Потом встает и начинает копаться в холодильнике, потому что, ну может осталось чего, что эти джины не едят, и находит чего то такое мягкое и упругое.
И тут растаман понимает, что это желе, и начинает ржать. Ну потому что – желе ведь!
И все джины, которых уже дофига наплодилось, тоже начинают ржать, и от этого нефигово светятся, и чем сильнее они ржут, тем сильнее светятся. А растаман достает из кармана темные очки, и надевает, и снова становится все видно. От этого он радуется, что и джины правильные, и вообще все путем, и хочет уже приняться за желе, но тут из него вылазит Великий Желейный Джин, который рассказывает, что его туда заточил злой ибн-Кефир, который живет в Каире. А растаман говорит, что этого ибн-Кефира надо за такие дела жестоко наказать. И говорит: Хочу в каир.
И тут же оказывается в каире, прямо перед дворцом великого и ужасного ибн-Кефира. Но просто так во дворец пройти нельзя, потому что это-же сразу будет тревога и вторжение. Поэтому они с джином прикидываются торговцами желе, и идут к ибн-Кефиру. А он, оказывается, дофига любитель желе, и вообще ест его на завтрак, обед и ужин, и даже зубы им чистит два раза в день.
И вот растаман ему говорит: у нас есть столько желе, сколько пожелаешь, но как только ты скажешь “хватит”, все твое желе превратится в клей ПВА.
А ибн-Кефир говорит: ну хорошо, и достает ложку.
Тут джин начинает творить желе, а ибн-Кефир начинает его есть, и с какой скоростью джин его творит, с такой же скоростью ибн-Кефир его ест, и даже не толстеет нифига. В общем ест как не в себя. А растаман соображает, что, значит, надо найти того, в кого он ест.
И тут же, они вместе с джином переносятся в букингемский дворец, а там королева Виктория сидит на мешке с шерстью и толстеет. И чем сильнее она толстеет, тем больше этот мешок плющится. И тут растаман смекает, что между ней и ибн-Кефиром гастральная связь, и надо её оборвать. И вот они её обрывают, и спасают королеву, ну и всю Англию заодно. Все спасены, все радуются, а растамана сразу награждают орденом британской империи, и все теперь говорят ему – “сэр”.
И вот он сидит после награждения и релаксирует, а к нему подходит дворецкий с пакетиком. И растаман спрашивает: Что это, Бэримор?
А Бэримор отвечает: Хорошая, сэр.
Жил был растаман. Жил он как обычно все растаманы живут – в общем, не парился. И еще была у него волшебная лампа.
И вот, как то вечерком, решает он покурить. Плюхается в кресло, затягивается, и включает эту свою лампу, которая рядом на столе стоит. И только он её включает, как оттуда вылазит натурально джин, синий такой, прозрачный и все дела. И говорит: я выполню три твоих желания.
А растаман говорит: Вот, хочу еще покурить.
И тут же у него в руках появляется новый косяк. Ну он его скуривает, и тут из лампы вылазит второй джин, и говорит: я выполню три твоих желания.
А растаман опять разводит его на халявную траву.
И вот только он докуривает в третий раз, из лампы вылазит третий джин, и говорит: нифига я твои желания выполнять не буду. А лампа, значит, сразу же гаснет, ну потому что уже некому крутить там внутри динамомашинку. И становится совсем темно.
А растаман думает, что это нифига не правильный джин, если он желания выполнять отказался. И начинает вспоминать: правильные джины светятся в темноте или не светятся, потому что вот эти, которые здесь – не светятся, и вообще их нифига не видно теперь в темноте, только гнусное хихиканье по углам раздается.
И тут растаман думает: плохая... И от такой фигни конкретно высаживается на измену. А чего делают в таких случаях растаманы? Правильно, они идут заточить ништяков. Вот и наш растаман встает на четвереньки, и наощупь ползет на кухню. Нашаривает наощупь холодильник, и открывает его – а там сразу зажигается лампочка, из неё вылазит дофига джинов и моментально сжирают все продукты.
Растаман конкретно обламывается и думает чего дальше делать. Потом встает и начинает копаться в холодильнике, потому что, ну может осталось чего, что эти джины не едят, и находит чего то такое мягкое и упругое.
И тут растаман понимает, что это желе, и начинает ржать. Ну потому что – желе ведь!
И все джины, которых уже дофига наплодилось, тоже начинают ржать, и от этого нефигово светятся, и чем сильнее они ржут, тем сильнее светятся. А растаман достает из кармана темные очки, и надевает, и снова становится все видно. От этого он радуется, что и джины правильные, и вообще все путем, и хочет уже приняться за желе, но тут из него вылазит Великий Желейный Джин, который рассказывает, что его туда заточил злой ибн-Кефир, который живет в Каире. А растаман говорит, что этого ибн-Кефира надо за такие дела жестоко наказать. И говорит: Хочу в каир.
И тут же оказывается в каире, прямо перед дворцом великого и ужасного ибн-Кефира. Но просто так во дворец пройти нельзя, потому что это-же сразу будет тревога и вторжение. Поэтому они с джином прикидываются торговцами желе, и идут к ибн-Кефиру. А он, оказывается, дофига любитель желе, и вообще ест его на завтрак, обед и ужин, и даже зубы им чистит два раза в день.
И вот растаман ему говорит: у нас есть столько желе, сколько пожелаешь, но как только ты скажешь “хватит”, все твое желе превратится в клей ПВА.
А ибн-Кефир говорит: ну хорошо, и достает ложку.
Тут джин начинает творить желе, а ибн-Кефир начинает его есть, и с какой скоростью джин его творит, с такой же скоростью ибн-Кефир его ест, и даже не толстеет нифига. В общем ест как не в себя. А растаман соображает, что, значит, надо найти того, в кого он ест.
И тут же, они вместе с джином переносятся в букингемский дворец, а там королева Виктория сидит на мешке с шерстью и толстеет. И чем сильнее она толстеет, тем больше этот мешок плющится. И тут растаман смекает, что между ней и ибн-Кефиром гастральная связь, и надо её оборвать. И вот они её обрывают, и спасают королеву, ну и всю Англию заодно. Все спасены, все радуются, а растамана сразу награждают орденом британской империи, и все теперь говорят ему – “сэр”.
И вот он сидит после награждения и релаксирует, а к нему подходит дворецкий с пакетиком. И растаман спрашивает: Что это, Бэримор?
А Бэримор отвечает: Хорошая, сэр.
Мобр
Проект "МОБР" появился в середине войны, когда ученые-генетики вывели морского бобра.
Зачем на войне морской бобр? - спросите вы.
Элементарно - строить противолодочные заграждения!
Зачем на войне морской бобр? - спросите вы.
Элементарно - строить противолодочные заграждения!
Электрички лавировали, лавировали...
Все наверное слышали как в электричках машинист объявляет остановки. Так вот на самом деле, он не просто их объявляет, на самом деле каждый машинист таким образом готовится к конкурсу скороговорок среди машинистов!
Конечно же машинисты на этот конкурс приходят каждый со своей электричкой и читают скороговорки сидящим в вагонах членам жюри, разумеется, по громкой связи.
Конечно же машинисты на этот конкурс приходят каждый со своей электричкой и читают скороговорки сидящим в вагонах членам жюри, разумеется, по громкой связи.
19.4.09
Сказка за последнее лето забора
disclaimer:
original story by: Наталия Ермильченко
Короче, это продолжение темы за Заборье, только уже дальше, ну, в общем, вы впиливаете, что сказки, они вообще такие, никогда, блин, не кончаются, и только одна в другую как струйки дыма перетекают – ну, типа, вся эта тема про пространственно-временные инварианты и всё такое, на которой современные астрофизики сидят. Да что я вам говорю вообще, мы-то с вами знаем реально, на чём они там на самом-то деле, сидят, нам Гордон эту телегу толкал, ага.
прикольный такой, в разные стороны доски торчат, сколько их там есть вообще, гвозди с него выпирают, все дела.
Ну и при всей этой своей деревянности Забор прикололся и понял, что, короче, это лето ему уже в натуре не продержаться, и пришла вообще заборовая смерть. Ага.
И реально вообще, однажды ночью столбы его, из старых ещё других столбов сделанные, - эти, прошлые столбы были на крыльце бабушки Пушкина, да-да-да, того самого, ага, - а в прошлой жизни они вообще были левыми верхними ветвями дерева боддхи – так вот, значит, они подкосились, причем не по приколу, а в натуре так подкосились, как ноги какого-нибудь поддатого на увеселительной прогулке, ну и вообще.
Забор на такой измене повалился в мокрую от росы коноплю, благо она поблизости
Росла и как растения благородное не грузилась за то, кто на неё падал, и Забор тот приняла как дорогого гостя, в цепкие свои зеленые объятия, да.
А утром, как обычно водится в деревнях, и тут Заборье не исключение, прилетела муха – ну да, реально, с чего бы, мухи тоже любят дым необычный – они после него такое в воздухе выписывают, хоть топологов зови, в натуре, - и причём это была не просто какая-то левая муха, а реальная Муха, и именем этим она очень гордилась – был бы Левша, запрягла бы его медаль ковать. Именную, ага.
Ну вот, значит, прилетела эта Муха и уселась на девятую от угла лоску с лаконичной такой надписью «Джа могуч».
Забор ей говорит: «Свали отсюда, Муха, не видишь чтоль, на какой я вообще депресняк конкретный высадился, вокруг травы столько, вон она меня даже поддерживает, а я тут рассыпаюсь, короче полный галидор».
Муха робко так чешет ногу об ногу и молчит – такая вот Муха.
Забор говорит: «Нереально вообще столько лет на подпорках парится. Петя со мной уже реально тоже на измену плотно подсел, теперь уже даже не смотрит на меня, и подпорок больше не носит, как раньше, и вообще, ну короче. А ему говорил, что надо, блин, уже в натуре столбы менять, хоть они и бывшие святые, и вообще конкретно чинить забор, потому что он-то помнит, что без меня был за беспредел» - и с напрягом видимым и ощутимым, с надрывом в голосе спрашивает: «Думаешь, спалят?»
Муха говорит: «Может, что и спалят. И жалко ведь будет, если спалят.
Но обломнее, если скурят – ты ж наш народ знаешь, что в трубку напихают, особенно когда их гопа целая набирается, то и курят, и тебя скурить могут за милую душу. Но ты не грузись. Что-нибудь придумаем.»
Забор говорит: «То-то и оно, блин, в натуре. Скурят ведь, и поди им потом докажи, что ты не трава был.»
Тут Забор кряхтя выбирается таки с большим напрягом из конопли, кое-как короче собирает рассыпавшиеся свои штакетины и плетется куда глаза глядят, - ну сами понимаете, куда глаза глядят у Забора, который годами окружал делянку и потом ещё всю ночь в конопле лежал.
Так вот.
Конопля говорит: «Стой. Не спеши,» -говорит, «не торопись. Стой. Куда ты так резко рванул вообще. Ты чувак, не рвись вообще, потому что ни фига я тебя не пущу, потому что раздербанят меня всю без тебя, ну ты догоняешь сам, ага?»
«И вообще,» - говорит конопля, - «я растение культурной Cannabis Sativa, если кто не в курсе, меня в народе каждый знает и уважает конкретно, так что стой, чувак, ни куда я тебя, короче, не пущу. Ты вообще врубись, блин, что я без тебя как без хаты останусь, а кто вообще без хаты долго тянул из наших? Вот то-то и оно, да. Так что не спеши. И вообще, блин, не гони, я с тобой потараканю».
И не успевает, короче, Забор проползти и пяти метров, как конопля его догоняет и за него наново вся цепляется и говорит: «У меня, сам знаешь, корневище-то ползучее, так что, блин, не отвертишься, чувак, а надо будет, я за тобой вообще под землей поползу, так что не гони, короче.»
Ну и такой вот веселой компанией они скоро добираются до последних дач и последних, значит дачников - дербанщиков, и собираются идти дальше.
И тут, короче, видят они куст Сирени, реальный такой куст, сорта «Анна Шпет», стоит весь высаженный, грузится в полный рост, в чистой панике машет своей единственной цветущей веткой.
Сирень видит Забор и кричит : «Спасите, чуваки! Меня тут скоро почище вас дербанить будут- сами знаете, блин, галимые местные нравы!»
Забор говорит: «А что с Вами, мадам, случилось, а как-то не догоняю?» и смотрит на неё немного неврубно так.
Сирень говорит: «Что-то ты, блин, неврубной вообще. Не видишь, чтоль, что облом со мной приключился конкретный!» -и демонстративно так обломки и огрызки веток своих ему в самые штакетины выставляет, - «Вот», -говорит, - «одна в натуре осталась, и та отцветает. А завтра, блин, паленый день воскресенье, и вообще, народ волосатый да дредастый навалит, и кроче, хорошо ещё, если не скурят, ну, короче, ты и сам впиливаешь.»
Муха говорит: «Без измен, мадам. Без измен. Забор тебя конкретно выслушал, и в твою проблему реально врубился. Короче. Мы тебе поможем, так что за это не парься».
Забор говорит: «Ну ты, Муха, даешь вообще гнать! Я ж, блин, и так стою с трудом, а ты – Сирень. Я бы, конечно, рад, но короче.»
Но тут в общем конопля подоспела, разрослась вокруг забора, стеблями своими мощнявыми на него нажала и давай, типа, к Сирени его толкать, с понтом «Вот я какой весь из себя, значит, благородный растаманский забор на пенсии», приговаривает ещё: «Держись, Заборушка, Джа нас в обиду не даст», ну сами впиливаете, как трава забор поддерживает, что я вам рассказывать буду.
Ну и значит всё то самое воскресенье жестокое Забор полулежал на стеблях конопли – а они в натуре прочные, из них даже рубашки клепают, ну видели, да, - ну и вот, лежал он там с понтом типа огораживает коноплю, ага, причем на плотной такой измене за гнилые доски и обмотанные ржавой проволокой столбы, а за них особенно, всё-таки бывшие, как-никак, но всё же святые.
И стало ему как-то беспонтово в таком вот галимом виде Сирень спасать.
А сирень вообще за Забор не парилась, дрожала в полный рост каждым свои листочком, вообще конкретно, ну да.
А муха, значит, ползала по надписи «Джа могуч», спортивно так, чтобы себя, значит, в форме поддерживать, от Д до ч и обратно, что для мухи вообще нефиговая дистанция, скажу я вам, да.
Зато конопля вообще не парилась ни за что и не грузилась ни разу, всё глубже погружая своих друзей в сюрреалистические изумрудные джунгли, короче.
Тут, в общем, притаранили хозяева Сирени, походили вокруг Забора, говорят : «Ни фига себе, блин, нам в магазине прикольную сирень загоняют!» - и свалили обратно, продавца привозить, чтобы такой трабл вместе решать.
А на следующее утро Муха, Забор и Конопля проснулись в цветах все в полный рост.
Потому что «Анна Шпет», хоть она и была благородная, но благородство от времени не спасет. И она реально вся осыпалась, как это у них водится, вниз.
Ну то есть, как вся. Один цветок ещё был, последний, да, на ветке. Самый, значит, крупный, и самый, стало быть, благородный.
Сирень говорит: «Я знаю эту тему за последний цветок, мне продавец рассказывал. Что вот, значит, последний цветок мой не простой. То есть реально не простой, в натуре, и что кто его захавает и желание загадает, у того оно сбудется. Это всё, как он говорил, потому что Джа такие приколы любит, а ему он сказал, что ещё с Сирени тащится конкретно.»
Забор говорит: «Это чисто клево звучит, взять, блин, и заточить, только мне последние зубы, нарисованные, ещё полгода назад закрасили. Так что точит мне его теперь нечем, блин.»
Муха говорит: «Ну не можешь так не точи, давай лучше я заточу. У меня есть чем, так что я эту тему заточу, без вопросов, чуваки».
Они берут цветок с собой и двигают дальше, потому что Забор вдруг просек, что впереди дорога будет, а где дорога, там хитч, да, а где хитч, там ну да, точно.
Лето между тем кончалось уже вообще, дни по ходу становились холоднее и дождливее, всё такое.
А они всё шли и шли. По ночам, значит, когда конопля спала, бедна Муха от холода ныкалась в дырень, которая была заместо о в слове могуч.
Забор под такую тему лежал в траве, втыкал в звезды и думал про себя, какую вообще конкретную тему загадать. И подумал, что неплохо бы вообще стать коноплей, чтоб тебя все курили и перлись, и с самим Джа быть знакомым самым непосредственным образом.
И вот, короче, в один из таких вот редких ясных осенних дней, да, он разложил свои столбы и штакетины на просушку у самой реки. Вялый, как это осенью бывает, солнечный луч попал на когда-то девятую от угла доску и разбудил Муху, ага. Муха выглядела реально загруженной, но тут врубилась в тему старую и решила-таки захавать тот самый цветок, конкретно волшебный по всем статьям , с пятью радужными такими лепестками.
Забор говорит: « Ну что, ну хавай, я всё равно ещё не просек, чего желать, только смотри не гони, а то и так уже лажи в жизни по самые верхние гвозди, ага».
А сам думает, что, вот мол, ну вернусь я туда, обратно, а там, небось, уже конкретный такой весь из себя забор стоит новый, и нафига я там вообще тогда нужен буду, а? Вот то-то.
Муха тем временем цветок до конца дохавала, и даже крошки захава все, которые от него оставались.
Забор с такого прикола вскочил было по кайфу ему всё, но, блин, не удержался и долбанулся в воду, в полный рост.
И тут он просек, что больше всего в жизни он хочет быть кораблем, и больше вообще его ничего в жизни этой не парит и не грузит.
А минуту спустя забор уже плыл по реке, бережно унося на себе мокрую Муху и Cannabis Sativa.
Они плыли на юг, в славный город Одессу, туда, где круглый год цветут и Сирень, и конопля, где нет холодных дождей, и наверное никогда не строят заборов, потому что ну да, сами понимаете почему.
17.4.09
Великая и Последняя
Пьер ещё раз пробежал глазами 85 страницу, обдумывая высказывания древнего грека.
Наконец он собрался с духом и начал писать на полях:
Cubum autem in duos cubos, aut quadratoquadratum in duos quadratoquadratos, et generaliter nullam in infinitum ultra quadratum potestatem in duos eiusdem nominis fas est dividere
Лучшего момента была не найти. Буква за буквой на полях появлялось:
cuius rei demonstrationem mirabilem sane detexi, sed possum recto esus sit illum demonstrationem non scribam.
16.4.09
Steamrailpunk
С появлением железных дорог возникла необходимость поворачивать паровозы на 90, 180 градусов, что можно было быстро осуществить с помощью поворотного круга. Поворотный круг представлял собой круглую платформу с отрезком пути, на которую загонялся паровоз, после чего платформа просто поворачивалась вокруг своей оси на нужный угол. Платформы такие работали на пару, а ближайшим паровым двигателем был, естественно, сам паровоз. Поэтому от него протягивали шланг, по которому шел пар, и присоединяли к кругу. Проблема заключалась в следующем, - чтобы точно развернуть паровоз на нужный угол нужно было вовремя, в единственно верный момент выдернуть шланг. Чтобы это сделать нужно было учесть и прикинуть кучу факторов, как например инерция поворота, масса паровоза и т.д., поэтому этим делом занимались опытные специалисты, чья профессия гордо именовалась - Шлангодёр Парового Моста.
Недавние цитаты
"Что, все, кто сидят, стоят?" - женщина об очень длинной очереди
"Мне нравится слово "чабрец" - есть в нём что-то симулякристо-эвфемистически вульгарное..." - я
"Все боги пинают в Рим" - комментарий о структуре античной пьесы
"Над этим интерьером дизайнер потрудился, спустя рукава - и я не скажу вам, куда он их спустил" - об одной безвкусной кофейне
15.4.09
Оптика непристойности
Цринны, плавающие в своих огромных домах, похожих на перевёрнутые горы, над равнинами Дларонми, по причинам, уходящим в глубь веков к истокам традиции, считают непристойным факт прямолинейности распространения света*.
Своей первейшей обязанностью цринны почитают чинение свету всевозможных препятствий, которые бы искажали его путь.
Поэтому летающие дома цриннов напоминают стороннему наблюдателю зеркальные лабиринты, от их одежды даже у опытных оптиков первые пол-часа рябит в глазах, а эффект от пролетающей над равнинами флотилии цриннских домов можно отдалённо сравнить разве что с северным сиянием в восприятии юного растамана.
С очевидностью, большинство цриннов носят очки того или иного фасона, богатство которых подтвержает социальный статус носителя. Слово "очкарик" употребляется с уважением и почтением, хотя и не без зависти, тогда как "ясновидящие" не в чести.
Ближе к нижней части летающего дома (дзи'-эллед) находятся специальные помещения, куда каждый достаточно решительный цринн может спуститься, чтобы провести некоторое время, сняв очки и смотря на светило мира Унлаорр через незастеклённое окно (отсюда цриннская идиома thuyye an'tzi'-elledh qwmghor , примерно соответствующая нашему "курить в форточку", но с глубоким оптэротическим подтекстом).
____
* физика мира Унлаорр, в котором живут Цринны, обязует его именно кэтому, особенно в вакууме.
Своей первейшей обязанностью цринны почитают чинение свету всевозможных препятствий, которые бы искажали его путь.
Поэтому летающие дома цриннов напоминают стороннему наблюдателю зеркальные лабиринты, от их одежды даже у опытных оптиков первые пол-часа рябит в глазах, а эффект от пролетающей над равнинами флотилии цриннских домов можно отдалённо сравнить разве что с северным сиянием в восприятии юного растамана.
С очевидностью, большинство цриннов носят очки того или иного фасона, богатство которых подтвержает социальный статус носителя. Слово "очкарик" употребляется с уважением и почтением, хотя и не без зависти, тогда как "ясновидящие" не в чести.
Ближе к нижней части летающего дома (дзи'-эллед) находятся специальные помещения, куда каждый достаточно решительный цринн может спуститься, чтобы провести некоторое время, сняв очки и смотря на светило мира Унлаорр через незастеклённое окно (отсюда цриннская идиома thuyye an'tzi'-elledh qwmghor , примерно соответствующая нашему "курить в форточку", но с глубоким оптэротическим подтекстом).
____
* физика мира Унлаорр, в котором живут Цринны, обязует его именно кэтому, особенно в вакууме.
10.4.09
Сарисса
Командующий приоткрыл завесу шатра; воины внутри несколько притихли и теперь смотрели на него выжидающе.
- Приказ Антиоха! - лица воинам просветлели, осанки некоторых приободрились,- По последним данным разведки, против нас будут использованы боевые слоны (приободрившиеся вновь погрустнели). Поэтому, чтобы одержать славную победу над Филопатором, мы должны пробраться в лагерь врага и обезвредить слонов до того, как они смогут серьёзно повредить нашей армии. Выступаем на рассвете. Готовьтесь.
Завеса снова закрылась, войны стали негромко обсуждать приказ царя между собой; некоторые начали думать, где у слона самое уязвимое место.
<...>
Медленно восходило солнце.
Шёл 218 год до нашей эры.
По песчаной равнине около Рафии ползли по-пластунски, выполняя тайную антислоновую диверсию, 70 сирийских сариссофоров...
- Приказ Антиоха! - лица воинам просветлели, осанки некоторых приободрились,- По последним данным разведки, против нас будут использованы боевые слоны (приободрившиеся вновь погрустнели). Поэтому, чтобы одержать славную победу над Филопатором, мы должны пробраться в лагерь врага и обезвредить слонов до того, как они смогут серьёзно повредить нашей армии. Выступаем на рассвете. Готовьтесь.
Завеса снова закрылась, войны стали негромко обсуждать приказ царя между собой; некоторые начали думать, где у слона самое уязвимое место.
<...>
Медленно восходило солнце.
Шёл 218 год до нашей эры.
По песчаной равнине около Рафии ползли по-пластунски, выполняя тайную антислоновую диверсию, 70 сирийских сариссофоров...
8.4.09
Один за всех и все за одного!
Мало кто знает, что фраза, стандартно ассоциирующаяся с 4-мя мушкетёрами, изначально являлась не их девизом, а описанием образа их существования: эта прославленные герои были первыми описанными в литературе квантовыми мушкетёрами, поэтому они не могли знать, кто из них кто, и где они в данный момент находятся, одновременно.
Француз (или любой другой встречный), который пожелал бы узнать, с кем из мушкетёров имеет счастье повстречаться, стал бы свидетелем долгих размышлений о том, кто же, на самом деле, встреченный такой, с последующей заменой его на другого мушкетёра в соотвествии с принципом неопределённости Гейзенберга.
4.4.09
Гелеспонт
- Не надо, папа..
- А ну-ка иди сюда, я тебя сейчас!...
- Это не йа-а-а...
- Да? А кто, интересно? Кто это сделал, я спрашиваю?!
- Это... э-э-э... м-м... море!
- Ах, море... Понятно. Море, значит. Ты меня за кого, за идиота принимаешь? - грозно произнес Ксеркс, вынимая из-за пояса плеть...
- А ну-ка иди сюда, я тебя сейчас!...
- Это не йа-а-а...
- Да? А кто, интересно? Кто это сделал, я спрашиваю?!
- Это... э-э-э... м-м... море!
- Ах, море... Понятно. Море, значит. Ты меня за кого, за идиота принимаешь? - грозно произнес Ксеркс, вынимая из-за пояса плеть...
2.4.09
Victory
Янош* прошёлся по комнате, вздохнул, сел за стол и начал перечитывать письмо отца - Фаркаш не пожалел выражений:
"
Ты не должен пытаться одолеть теорию параллельных линий; я знаю этот путь, я проделал его до конца, я прожил эту бесконечную ночь и весь свет, всю радость в моей жизни я там похоронил. Молю тебя, оставь в покое учение о параллельных линиях; ты должен страшиться его, как чувственных увлечений; оно лишит тебя здорвоья, досуга, покоя, оно погубит счастье твоей жизни.
Этот глубокий, бездонный мрак может поглотить тысячу таких гигантов, как Ньютон; никогда на земле не будет света, и никогда бедный род человеческий не достигнет совершенной истины, не достигнет её и в геометрии; это ужасная вечная рана в моей душе; да хранит тебя бог о этого увлечения, которое так сильно овладело тобой.
Оно лишит тебя радости не только в геометрии,но и во всей земной жизни. Я готов был сделаться мучеником этой истины, чтобы только подарить человечеству геометрию,очищенную от этого пятна; я проделал гигантскую, тяжелейшую работу; я достиг гораздо большего, чем то, что было получено до меня, но совершенного удовлетворения не получил.
Учись на моем примере; из-за того, что я хотел постичь теорию параллельных линий, я остался безвестным. Это отняло у меня всю мою кровь, всё моё время. Здесь зарыт корень всех моих последующих ошибок.
Если бы я мог открыть загадку параллельных линий, пусть об этом никто бы не узнал, я стал бы ангелом...
Непостижимо, что в геометрии существует эта непобеждённая темнота, этот вечный мрак, туча, пятно на девственной, нетронутой истине...Дальше геркулесовы столпы; ни шагу
дальше, или ты погибнешь!
"
С тяжёлым сердцем Янош отложил письмо в сторону: наставления отца и пример его жизни недвусмысленно говорили, что он взялся за опасную тему.
Но правая рука сама собой обмакнула перо в чернильницу и начала писать, создавая странный новый мир.
На левой вытягивались из сжатого кулака средний и указательный пальцы...
"
Ты не должен пытаться одолеть теорию параллельных линий; я знаю этот путь, я проделал его до конца, я прожил эту бесконечную ночь и весь свет, всю радость в моей жизни я там похоронил. Молю тебя, оставь в покое учение о параллельных линиях; ты должен страшиться его, как чувственных увлечений; оно лишит тебя здорвоья, досуга, покоя, оно погубит счастье твоей жизни.
Этот глубокий, бездонный мрак может поглотить тысячу таких гигантов, как Ньютон; никогда на земле не будет света, и никогда бедный род человеческий не достигнет совершенной истины, не достигнет её и в геометрии; это ужасная вечная рана в моей душе; да хранит тебя бог о этого увлечения, которое так сильно овладело тобой.
Оно лишит тебя радости не только в геометрии,но и во всей земной жизни. Я готов был сделаться мучеником этой истины, чтобы только подарить человечеству геометрию,очищенную от этого пятна; я проделал гигантскую, тяжелейшую работу; я достиг гораздо большего, чем то, что было получено до меня, но совершенного удовлетворения не получил.
Учись на моем примере; из-за того, что я хотел постичь теорию параллельных линий, я остался безвестным. Это отняло у меня всю мою кровь, всё моё время. Здесь зарыт корень всех моих последующих ошибок.
Если бы я мог открыть загадку параллельных линий, пусть об этом никто бы не узнал, я стал бы ангелом...
Непостижимо, что в геометрии существует эта непобеждённая темнота, этот вечный мрак, туча, пятно на девственной, нетронутой истине...Дальше геркулесовы столпы; ни шагу
дальше, или ты погибнешь!
"
С тяжёлым сердцем Янош отложил письмо в сторону: наставления отца и пример его жизни недвусмысленно говорили, что он взялся за опасную тему.
Но правая рука сама собой обмакнула перо в чернильницу и начала писать, создавая странный новый мир.
На левой вытягивались из сжатого кулака средний и указательный пальцы...
___
* для справки: Янош
Subscribe to:
Posts (Atom)
Posts
