Шерлок Холмс и старушка-процентщица. Версия вторая, постмодернистская.

-Знаете, Ватсон, - сказал одним весенним утром Шерлок Холмс, раскуривая свою старую трубку угольком из камина, - я ведь Вам так и не рассказал, кто на самом деле убил старушку...
- Разве же, Холмс? Вы же весьма недвусмысленно объяснили мне, что её убил Достоевский? - Доктор Вастон отвернулся от окна, сквозь которое в квартиру на Бейкер-стрит светило весеннее солнце, и взглянул на Холмса с недоуменным удивлением.
- Да, да, конечно, но я же не пояснил Вам, как именно он это сделал, верно? - слова Холмса доносились до Ватсона из облако дыма, видневшегося над прикаминным креслом. - А ведь это занимательный метод, Ватсон, весьма занимательный...
- Позвольте узнать, в чём же он состоит? - Ватсон сел в другое кресло и стал смотреть на огонь в камине, пытаясь сравнить его с весенним солнцем.
- Дело в том, дорогой мой Ватсон, что каждое литературное произведение имеет свои законы, а задаёт их, естественно,
писатель. С рассказчиками несколько другая история, об этом я Вам тоже как-нибудь расскажу... - Холмс взял бокал со столика между креслами, отпил и продолжил - Писатель для любого произведения - демиург, всемогущий властитель судеб, способный изменить что угодно в своём произведении. Но так обстоят дела лишь в начале.
- А дальше? - лицо Ватсона выражало искреннее любопытство.
- А потом персонажи произведения начинают собственную жизнь... У них появляются привычки, особенности характера, и, конечно же,тайны. 
- Но позвольте, Холмс, при чём тут старушка?
- Старушку вовсе никто не убивал, по меньшей мере, из персонажей "Преступления и наказания"; она умерла по совсем иной причине...
- Не убивал? А Достоевский?
- Фигура речи, дорогой Ватсон, фигура речи... Старушка узнала о Петербурге XIX века нечто такое, что ужаснуло её саму, когда же впечатлительная старушка оправилась от потрясения, она могла придумать только одно - немедленно рассказать о собственном прозрении как можно большему количеству людей.
- И тут появился Раскольников? - Ватсон очень хотел уследить за мыслью Холмса, но, как ему казалось, всё время на шаг отставал.
- Нет, Раскольников оказался рядом со старушкой почти случайно. Пока Достоевский волей писателя утверждал события, описанные в книге, в мире, не освещённом писательским вниманием, откровение старушки-процентшицы передавалось изустно. Наконец, народное голосование постановило, что старушка должна рассказать ужасную правду тем, кто до сих пор оставался во тьме невежества...
- Кому же, Холмс?
- Читателям, Доктор, читателям... Но законы вымышленного мира нерушимы, особенно, если это литературное произведение. Его герои не могут говорить с читателями; с точки зрения прямого взаимодействия, герои книг немы.
- Но кто же?.. -в очередной раз хотел спросить Ватсон, но Холмс опередил его, -
Старушка, как ни печально мне сообщаться Вам об этом, Ватсон, расшиблась о звуковой барьер...